Можно ли пить воду из ладожского озера

О том, насколько серьезно неграмотное строительство нового коттеджного поселка может осложнить жизнь близлежащей деревни, и о том, что люди должны увидеть, что кто-то готов сделать для них что-нибудь хорошее, чтобы самостоятельно проявлять инициативу.

— Ираида Федоровна, как случилось, что именно вы стали старостой деревни Коккорево?
— Меня выбрали одиннадцать лет назад, в марте 2005 года,  еще задолго до того, как Законодательное собрание Ленинградской области приняло нынешний закон о старостах. Развал в те годы у нас был страшный, и жители попросили меня взять на себя эти обязанности.

— Сегодня уже можно подвести определенные итоги вашей работы?
— Да, конечно. Во-первых, мы восстановили колодцы. Другим своим значимым достижением я считаю то, что я и другие жители не дали построить дорогу в прямом смысле слова через наши дома к новому коттеджному поселку, возникшему после 2008 года рядом с нами. Мы буквально отбили нашу территорию и не пустили строителей. Дело в том, что еще при бывшем губернаторе Валерии Сердюкове рядом с Коккорево под строительство коттеджей было сдано в аренду почти 200 гектаров земель. Их лишили статуса сельхозугодий и перевели под ИЖС.

— А не могли бы вы поподробнее рассказать об истории, связанной с этим строительством?
— Компания «Сити-78» стала возводить рядом с деревней Коккорево коттеджный поселок «Ладожский маяк». Разумеется, они почти сразу стали решать вопрос со строительством дорог. В тот момент меня два месяца не было в деревне, так как я попала в больницу. Рабочие за это время уже выполнили часть работ и планировали в целях строительства дороги снести дом одного из наших жителей, Гвоздикова Сергея Борисовича. Просто потому, что он им мешал. Но я вышла из больницы и не дала им это сделать. Собрала людей, и мы буквально все отстояли. Но к этому времени у Сергея Борисовича уже сожгли сарай, мастерскую, подожгли машину. Мы ночами с его матерью караулили и не давали проезжать технике, чтобы уцелел хотя бы дом.

Чтобы не допустить такого нарушения всех возможных законов, я стала ходить на прием к областному прокурору и прокурору Всеволожского района. Я и другие жители все-таки смогли доказать, что такое строительство было настоящим произволом. В конце концов, как такое возможно, чтобы дорога шла прямо на дом? Так что мы его смогли сохранить. Дорога в итоге была пущена в обход, за деревней. Правда, получилась она очень плохого качества. Легковые машины по ней сегодня кое-как проезжают, а грузовые автомобили все равно ездят по дороге через нашу деревню. А она у нас одна единственная. Летом в жаркую погоду, когда люди начинают приезжать на наш пляж, у нас и вовсе творится что-то невообразимое.

— То есть вопрос с дорогами в Коккорево так и остался нерешенным?
— К сожалению, нет. Отписок из всех организаций у меня море. Я писала и звонила в высшие инстанции, но там все спускают вниз, в область, а затем в район. В итоге так с дорогой ничего и делается. Конечно, ее чистят, часто по ней проходит грейдер. Но после того, как идет дождь, все исчезнувшие лужи у нас появляются снова и снова. Когда в советские годы здесь был рыболовецкий совхоз, половину дороги заасфальтировали. А половина так и осталась грунтовой. К тому же у нас с Ладожского озера дует сильный ветер, дорогу сильно заносит зимой. Приходится вручную ее чистить.

— Вы упомянули, что в деревне были восстановлены колодцы. То есть вопрос с питьевой водой в Коккорево на повестке дня не стоит?
— Нет, проблема с питьевой водой у нас также до сих пор не решена. Те колодцы, о которых я упомянула, обеспечивают нас только технической водой, не более того. Но хотя бы у нас теперь есть возможность стирать и мыться. А питьевой воды у нас до сих пор нет. Ее мы доставляем на перекладных. Кто-то привозит воду на велосипедах, кому-то помогают соседи из деревни Ваганово, где находится один единственный колодец с питьевой водой. Притом воду из этого колодца берут целых три садоводства и две деревни, Коккорево и Ваганово. Неудивительно, что летом, в жаркую погоду, воды в нем постоянно не хватает.

— А раньше как у вас обстояли дела с питьевой водой?
— Раньше мы пили воду из собственных колодцев. В колодце на моем участке вообще была лучшая вода в деревне. А потом поля передали под ИЖС и стали возводить коттеджный поселок «Ладожский маяк». При строительстве была полностью нарушена мелиорация. Вместо чистейшей питьевой воды мы получили только техническую воду, притом абсолютно коричневого цвета. В 2013 году я хотела поставить очистные фильтры, чтобы хоть как-то решить эту проблему. Для того, чтобы определить, какой именно аппарат необходимо покупать, я отправила местную воду на анализ. Но когда результаты были получены, представитель «Водоканала» сказал, что нашу воду нельзя пить даже животным. И никакие фильтры здесь не спасут. Вернее, на те, которые могут здесь хоть немного помочь, у нас никогда денег не хватит.

— В перспективе есть возможность решить этот вопрос?
— Да. Раньше водовод был расположен на территории, принадлежащей Министерству обороны. Теперь его передали Рахьинскому городскому поселению. На него вся надежда. Но этот водовод, конечно, в крайне плачевном состоянии. Нужно будет искать деньги, чтобы все восстановить.

—  А за чьей счет будут финансироваться эти работы?
— За счет бюджета городского поселения. По крайней мере, деньги должны идти через них. С другой стороны, если денег нет, то что тут будешь делать? К примеру, Министерство обороны передало на баланс нашего городского поселения военный городок Грибное. Котельная в Грибном была в невообразимо плохом состоянии, люди зимой попросту замерзали. Администрация в результате восстановила котельную, но до сих пор еще расплачивается за выполненные работы. Министерство обороны, разумеется, не дало на них ни копейки. Просто передало объект в абсолютно непригодном состоянии. А наше поселение уже с ним вынуждено было самостоятельно мучиться.

— Давайте вернемся к вопросу питьевой воды в Коккорево. Я правильно поняла, что именно коттеджные постройки нарушили мелиорацию?
— Конечно.

— Но за такие нарушения полагается взыскать с проектировщиков и строителей соответствующие штрафы?
— Наверное, полагается. Да что толку? Я сомневаюсь, что в итоге  это будет сделано.

— А как обстоят в Коккорево дела с транспортным сообщением?
— Главная проблема долгое время заключалась в том, что дети, живущие в Коккорево, были вынуждены идти 40 минут до автобусной остановки. В прошлом году я начала ходить по всем инстанциям и добиваться, чтобы нам выделили деньги на автобус, который будет отвозить наших детей в школу и обратно. Алиев Саяд Исбарович, депутат Законодательного собрания Ленинградской области, принял меня и пообещал, что деньги будут выделены. В марте этого года пришел ответ, в котором подтверждалось, что финансы для покупки автобуса действительно получены, и в итоге осенью он был куплен. Но на этом наша эпопея не закончилась. Поначалу автобус стал возить детей только из Грибного и Ваганово-2.

— А почему автобус не заезжал в Коккорево?
— Я, разумеется, стала обращаться с этим вопросом в администрацию. Звонила в том числе и в комитет образования. На мои запросы мне ответили, что если есть общественный транспорт, то дети должны пользоваться  им.

— А общественный транспорт действительно есть?
— Так я же говорила: до общественного транспорта нам идти сорок минут! А теперь представьте: ветер, зима. У нас Ладога рядом. Каково ребенку преодолевать пешком столь большое расстояние при таких погодных условиях? Это и взрослому-то нелегко. А в городке Ваганово-2 общественный транспорт на самом деле есть: 606 автобус подходит прямо к проходной. Тем не менее, за школьниками из Ваганово-2 школьный автобус сразу стал приезжать, а за то, чтобы он заезжал в Коккорево, снова пришлось бороться. Этого автобуса ведь именно я для наших детей добивалась, чуть ли не в ногах у чиновников валялась. Но, к счастью, нам удалось отстоять свою позицию, и с середины ноября автобус начал приезжать за школьниками и в Коккорево.

— А насколько большой деревней является Коккорево?
— Она большая, домов под триста. Но прописано около ста двадцати человек.

— Из тех, кто проживает постоянно, большая часть – пенсионеры?
— Нет, у нас есть не только пенсионеры, у нас достаточно и молодежи с детьми.

— Где преимущественно они работают?
— Некоторые работают на почте, часть ездит на работу в Санкт-Петербург.

— Ираида Федоровна, вы можете рассказать что-нибудь об истории Коккорево?
— Деревня очень старая, вроде бы рыбацкие поселения здесь были уже в XVI веке. До революции она была частью владений семьи барона Корфа. В 30-е годы население деревни увеличилось за счет перевезенных сюда жителей деревни Морье. Дело в том, что расширялась территория местного полигона, и буквально за сутки людей с деревни Морье выселили в Коккорево. За сутки почти разобрали дома.

Во время Великой Отечественной войны жители деревни сыграли большую роль. Наши деды были проводниками по «Дороге жизни», она ведь проходила как раз рядом с нами.  В ноябре 1941 года в Коккорево разместился командный пункт по организации ледовой дороги, а затем и штаб Военно-автомобильной дороги. В 1943 году в деревне на протяжении 68 суток работала подстанция кабеля жизни (Ледовая линия). На берегу Ладожского озера сохранилось сооружение форта, где находилась береговая батарея Краснознаменного Балтийского флота, которая защищала «Дорогу жизни» и рубежи обороны советских войск на берегах Ладоги и Невы. Сейчас в нашей деревне в память о тех годах установлен памятник «Разорванное кольцо».
В советские годы здесь работал рыболовецкий совхоз, о чем я уже говорила. В те годы у деревни был и медпункт, и клуб, и начальная школа. Я сама в нее ходила, а старшие классы заканчивала уже в Ваганово. Это уже после 1990-х годов в деревне почти ничего не осталось.

— Так вы коренная жительница Коккорево?
— Я родилась в том же доме, где сейчас живу. После школы я получила профессию технолога приготовления пищи. Работала в Вагановском городке, совсем рядом, в военной столовой. Затем стала заведующей столовой в Морозовском общепите. Несколько лет назад заболела, получила инвалидность и ушла на пенсию.

— А откуда такое необычное название деревни?
— Оно происходит от финского kokko – большой костер.

— С чем вы связываете будущее Коккорево? Видите ли возможности для развития поселения?
— За деревней есть пионерлагерь «Ладожец», раньше он принадлежал Министерству обороны. Но теперь его передали области, а областное правительство, в свою очередь, — Всеволожскому району. Теперь местная администрация планирует сделать его круглогодичным детским лагерем. Как сказал на совещании глава администрации Всеволожского муниципального района Владимир Петрович Драчев, есть желание превратить этот лагерь в местный «Артек». Не знаю, шутка это была или нет. По крайней мере, имеются планы. Это уже радует. С этим лагерем мы и связываем все наши надежды, включая решение дорожного вопроса.

— А коттеджный поселок «Ладожский маяк» также входит в состав Коккорево?
— Есть решение о включении этих домов в состав нашей деревни. Но до сих пор не подписаны необходимые документы для того, чтобы этот переход окончательно был закреплен с юридической точки зрения. Ведь при строительстве там нарушили все мыслимые и немыслимые нормы. Дороги заужены так, что  машинам не разъехаться. А на  дорогах еще и электрические столбы стоят. Воды нормальной тоже нет. Жители этих коттеджей оказались заложниками алчности чиновников и строителей. Они такие же жертвы ситуации, как и мы.

— Люди живут в этих домах или пока в них даже невозможно въехать?
— Живут, и довольно много.

— Вы также являетесь и их старостой?
— Нет, у них свои представители. Но отношения у нас хорошие. Люди же везде одинаковые. Они мучаются не меньше, чем мы, со всеми этими дорожными и водными проблемами.

— А насколько инициативно население вашей деревни?
— Не очень инициативно. На выборы люди плохо ходят, уговаривать приходится. Никто власти уже не верит. Отписок на наши запросы и просьбы у меня уже накопилось несколько коробок. Но я все равно не сдаюсь. Кто, если не я, будет этим заниматься?

— Местные жители готовы хотя бы делать работу по благоустройству деревни?
— В этом отношении, если я назначаю определенный день и поговорю с ними, то они приходят, все делают, убирают. Но главный инициатор в деревне, конечно, я.

— А в чем причина такой безынициативности населения? Почему все ждут, что вопросы будут решать «сверху»?
— Привыкли уже, что все должно происходить именно так.

— На ваш взгляд, такой подход можно изменить или это уже устойчивая привычка?
— Нет, можно. Но люди должны увидеть, что кто-то готов сделать для них что-нибудь хорошее. Те же коттеджные начальники, например, могли бы построить нормальную дорогу или открыть магазин или аптеку. Если бы люди увидели, что откуда-то идет помощь, они и сами бы приободрились. А такого нет. Вместо этого они продолжают мучить нас уже который год грузовым транспортом. У нас даже дома, которые обшиты кирпичом, уже дают трещины.

— Какие у вас ближайшие планы?
— К счастью, вопрос со школьным автобусом решить все же удалось. Поэтому все силы сейчас брошу на решение вопроса с питьевой водой. Пусть хотя бы привозят ее, а то ведь многие не могут никуда за ней ездить и пьют воду, которая опасна для здоровья! Газ обещают нам провести,  но, я думаю, что это уже более далекая перспектива.

Беседовала Татьяна Хрулева.